Белоруссия заново создает свою национальную историю, и соседней России в ней уделяется куда меньше внимания, чем Великому княжеству литовскому.
На фоне разговоров о необходимости укрепления союзнических отношений между Москвой и Минском, вплоть до возможности введения единой валюты, незамеченным остается факт, что Россия за все десятилетия новейшей истории так и не освоила приемы мирной колонизации постсоветского пространства.
Между тем как Запад владеет ими в совершенстве: благотворительные фонды, миссионерская помощь, облегчение визового режима и, наконец, внедрение в сознание обывателей стойкого понимания того, что их государство испокон веку имело более тесные связи с Западом, нежели с Россией. В свое время технологию опробовала Украина, и вот уже полтора десятилетия по этому же пути идет Белоруссия, где школьная программа уделяет больше внимания польской истории, нежели российской. Именно школа становится опытным полигоном для внедрения новой картины исторического прошлого. «Огонек» поинтересовался подробностями у недавней белорусской школьницы, а ныне студентки МГУ Алены Тышкевич (имя изменено).
— Как так получается, что польскую историю белорусы сегодня знают лучше российской?
— Я бы не сказала, что лучше, скорее более детально. Наша школьная программа по истории сформирована так, что историю других государств мы проходим в курсе «Всеобщей истории», где России уделено столько же внимания, сколько и Франции, Англии или Польше. Но при этом отдельно мы изучаем еще и историю Белоруссии (так же, как и в России, «всеобщую историю» и «историю России»). Так вот в курсе отечественной истории куда больше внимания уделяется польской истории, нежели российской: длительное время Белоруссия была частью польских земель — напрямую или в составе ВКЛ…
— ВКЛ?
— Великого княжества литовского — наше средневековье. Помню, как в школе мы детально изучали жизнеописания литовских князей, штудировали биографии их самих, жен, любовниц, детей, друзей, митрополитов и т.д. Но, как я выяснила недавно, оставляли без внимания все, что не относилось напрямую к истории ВКЛ. Например, представителей тех же литовских дворянских и даже княжеских родов, выбравших служение Москве. Только в МГУ я узнала о Бельских, происходивших из рода Гедиминовичей и породнившихся с Рюриковичами, о Глинских, оказавшихся у московского трона благодаря матери Ивана Грозного, о Старицких, которые по женской линии происходили из рода Хованских — еще одних выходцев из ВКЛ и бывших главными соперниками Ивана IV за власть. А ведь были еще Мстиславские, Бабичевы, Пронские…
Но эта часть литовской истории почему-то в нашей школьной программе отсутствует. Равно как и полноценная история Киевской Руси.
Мы детально изучаем историю только Полоцкого княжества, а его взаимоотношения с соседями по пути «из варяг в греки» сводятся в основном к рассказу о несчастливом замужестве княжны Рогнеды. Для того, кому пришлось учиться и по российским, и по белорусским учебникам истории, разница в интерпретации исторических событий и подборке фактов очевидна.
— И в чем она?
— Согласно белорусской подаче, наша страна, как правило, становилась на протяжении всей своей истории жертвой захватнической политики соседей — Польши или России. Скажем, захват Смоленска в начале XVI века подается как результат агрессии со стороны Москвы, присвоившей исконные земли ВКЛ. Читая российский учебник истории, я узнала иную точку зрения: Василий III считал Смоленск своей вотчиной, захваченной, напротив, литовцами и поляками. Право так думать ему давал тот факт, что Смоленск был захвачен польско-литовским войском, смоленский князь и его наследник убиты, а младший сын князя Юрий Святославович бежал и присягнул на верность Москве. Но Василий III решился отвоевать «свое» только после внезапной смерти сестры Елены, ставшей к тому времени вдовой литовского князя Александра Ягеллончика и помехой в глазах его преемника Сигизмунда I. К тому же Москва дала приют главному сопернику Сигизмунда в борьбе за трон ВКЛ — Михаилу Глинскому. Все это привело к взятию Смоленска зимой 1513–1514 годов. Или, например, времена русской Смуты подавались нам в школе как история Люблинской Унии и принятия Статута ВКЛ 1588 года. Последний — как пример антипольских настроений и первая попытка создания правового государства, предпринятая подканцлером Львом Сапегой. И ни слова о том, что тот же Сапега был главой посольства ВКЛ и заключал мирные соглашения с Федором Иоанновичем и Борисом Годуновым, а потом он же готовил интервенцию в Москву, поддерживал обоих Лжедмитриев, а в его имении воспитывался лже-Ивашка I (якобы сын Марины Мнишек и Лжедмитрия II).
Кстати, про Лжедмитрия, Мнишеков и Годунова я тоже узнала лишь в Москве. Это не означает, что российский учебник лишен предвзятости и ангажированности в подборе фактов. На мой взгляд, в нем неоправданно мало внимания уделяется истории того же ВКЛ, а ведь этот период в общерусской истории крайне важен, потому что представляет собой альтернативный путь политического развития, принятый в северо-западной Руси и уничтоженный Москвой в XVI веке. Править историю — дело неблагодарное: правда рано или поздно всплывет. Мне родители рассказывали, что в годы советской власти историю Белоруссии тоже «чистили» — в школах не рассказывал, например, о Миндовге или Радзивиллах. Потом маятник качнулся в другую строну, и с момента обретения независимости белорусские школьники пишут доклады про родовые уездные города или семейные генеалогии аж до четвертого колена.
— Все так хорошо знают историю своего рода?
— Кто-то знает, но большинство придумывают. Мне, например, не известно, откуда мои пра-пра-пра родом, но знаю, что они из Радзивиллов, так что для итоговой работы я выбрала историю Городца — «родового гнезда». И этим путем, насколько мне известно, идут многие. Справедливости ради: в западной Белоруссии историю родов сохраняют лучше — в каждой второй семье есть предки поляки или немцы, а генеалогическое древо частенько возводят к XII или XIII векам. На востоке страны такое встречается реже. Что легко объяснимо: Белоруссия была долгое время разделена: западные земли находились в составе Польши, восточные — России. Не удивительно, что и сам белорусский язык образовался как смесь двух других — польского и русского. По-польски, как правило, говорила знать, элита, люди образованные, на белорусском — крестьяне и мещане. Был даже период, когда белорусский язык был запрещен в официальном общении и в литературе. В западных землях обучение на польском продолжалось даже после Второй мировой войны, так что, например, моим дедушке и бабушке пришлось переучиваться писать и читать на русском. На ЦТ (централизованном тестировании — аналог ЕГЭ.— «О») по белорусскому мне третьим вопросом выпала «Дудка белорусская» Франтишка Богушевича — произведение, написанное на польском про то, что белорусы не должны забывать родной язык. Так что если с языком все так непросто, что уж говорить об истории! Наши школьные учебники, как и российские, регулярно переиздаются, но их содержание при этом особо не меняется.
Львиная доля белорусского научного сообщества, включая историков, давно и прочно ассоциирует себя с Европой, а не с Россией. А именно эти люди разрабатывают программы и пишут пособия.
С другой стороны, в Белоруссии сегодня действует немало польских фондов и частных школ, ориентированных на то, чтобы молодые белорусы получали «карту поляка» и ехали учиться в Польшу.
— Что такое «карта поляка»?
— Это документ, позволяющий бесплатно и без лишних проволочек обзавестись долговременной польской визой, правом на работу и бесплатную учебу в Польше, а также на получение финансовой помощи и даже скидок на железнодорожные билеты. Чтобы получить «карту поляка», достаточно предъявить доказательство того, что один из твоих родственников был выходцем из Польши. Например, у моей бабушки сохранилось фото ее отца, воевавшего в Первой мировой войне, и он на карточке в польской форме. Этого достаточно. С таким фото следует прийти в польское посольство или консульство — и дело сделано. Из всей моей школьной параллели только я одна поехала поступать в российский вуз, а больше половины отправились учиться в Польшу. Для обладателей карты поляка образование там бесплатное, а стипендия выше российской, не говоря уже о белорусской: если я получаю 3 тысячи рублей в месяц, то моя подруга в Варшавском медицинском — около 600 евро в переводе со злотых. Я как-то возвращалась на каникулы к родным в поезде вместе с белорусским бизнесменом, работающим в Польше. И он убеждал меня, что Польша — это иной уровень цивилизации, после которого возврат на родину просто немыслим.
— Почему же вы выбрали МГУ?
— Мне важна не только «корочка» диплома и факт того, что он действителен в Европе, но и знания. Большинство же из тех, кто выезжает на учебу в Польшу, учатся в малоизвестных провинциальных институтах, где уровень получаемых знаний оставляет желать лучшего, зато диплом там выдают европейского образца. Но чтобы учиться в Польше даже в таких вузах, нужно хорошо говорить и писать по-польски. В белорусских школах таких знаний не получить — у нас в числе обязательных предметов только русский и белорусский, но зато есть частные польские школы, где за небольшую плату, сравнимую с той, что отдают за дополнительные услуги образования в московских школах, можно выучить польский, занимаясь с носителями языка.
— И что дальше?
— По окончании 11 классов и сдаче ЦТ желающие могут подать заявку на обучение в польских вузах и сдать экзамены (польский плюс профильные предметы). Первая десятка (или чуть больше) по результатам рейтинга (средний балл по сумме экзаменов) получает право на прохождение бесплатных курсов подготовки для поступления в вуз. То есть помимо стипендии (она примерно в два раза ниже студенческой), еще и номер в общежитии плюс год обучения польскому. Моя подруга, о которой я уже упоминала, училась так на подготовительных курсах в Лодзе и жила в общежитии еще с тремя соотечественницами из Бреста, Гродно и Минска.
Кстати, условия в общежитии им не понравились, так они написали жалобу и их расселили по двое в апартаментах в городе. По окончании подготовительного года все они снова сдали экзамены, подруга оказалась второй по рейтингу и получила место на первом курсе варшавского медицинского, а с ним и повышенную стипендию (в два раза выше по сравнению с тем, что ей давали на подготовительном) и место в общежитии. Если не считать языковых требований, поступить в польские вузы белорусам куда проще, чем в российские.
— А есть ли в Белоруссии российские организации, которые бы помогали бы привлекать белорусов в Россию?
— Если и есть, то я ни одной не знаю. Русский язык и литературу мы в обязательном порядке изучаем в школе и даже на ЦТ сдаем по выбору русский или белорусский. Большинство, кстати, выбирает русский (из нашей параллели белорусский сдали всего пятеро). Про историю я уже говорила, хотя тем, кто соберется учиться в России, полученных знаний будет недостаточно и придется переучиваться. Но поляки помимо польских языковых школ открыли в Белоруссии еще и немало благотворительных фондов, помогающих нуждающимся. Они раздают одежду, обувь, помогают деньгами. Тут и помощь сиротским домам, инвалидам, старикам, просто малоимущим. Очень многое делает католическая церковь. А вот про аналогичную работу православных приходов или российских фондов я не слышала. Надо ли говорить, что белорусы, видящие такую заботу со стороны польских организаций и не наблюдающие ее со стороны России, делают из этого выводы?