Последний год ограниченного контингента СССР в воспоминаниях рядового бойца и офицера Советской армии
В этот день, 15 февраля, 30 лет назад ограниченный контингент войск СССР окончательно покинул «далекий горный дикий край» — Афганистан. Так была перевернута одна из самых трагических страниц отечественной истории. За десять лет афганской войны наша страна потеряла больше 15 тысяч военнослужащих. К годовщине вывода войск «Известия» побеседовали с воинами-интернационалистами, которые были свидетелями исторического события 1989 года.
Ввод советских войск в Афганистан для силовой поддержки дружественного СССР режима республики в 1979 году стал началом тяжелого испытания и для отечественной армии, и для экономики нашей страны. В западной прессе этот конфликт назвали «медвежьим капканом», который послужил одной из причин распада Союза. И в то же время степи и горы этой суровой исламской страны стали местом ратных подвигов советских солдат и офицеров, выполнявших свой интернациональный долг. Притом с честью — и это, спустя годы после вывода войск, признали даже афганские моджахеды, те самые «душманы», с которыми воевали Советы.
Огнеметчик с армейской фамилией
Паренька из воронежского села Михайловка Первая Сергея Боева занесло на далекую афганскую землю после учебки в подмосковном Ногинске в 1988 году. Ну как занесло, сам рвался, говорит, силу духа своего проверить хотел.
«Специальность у меня была редкая — огнеметчик, — говорит Сергей Викторович. — Что-то хотел себе доказать, проверить себя. Многие старались попасть туда, писали рапорта, но не все поехали. Если один в семье сын, то в Афганистан не брали. Еще нужно отбор пройти было».
По дисциплинам служебным Боев успевал хорошо, к тому же из многодетной семьи — так что ходатайство его было удовлетворено.
«Матери я, конечно, не сказал, что воевать поехал. Написал, что послали южные рубежи нашей родины охранять. Потом уже они с отцом догадались по номеру части на письме, где я на самом деле», — вспоминает ветеран.
Чужая земля
Первый день отправки Боев помнит, как будто вчера было.
«Вот как в фильме «9 рота» показано, все и было. Летели сначала в Ташкент, а оттуда — в Кабул. Приземлились, идем по аэродрому, а когда самолеты на взлет идут, тепловые ракеты отстреливаются, чтобы с земли противник не подбил… Но тогда мы этого еще не знали — не поймем, что за фейерверк такой. А старослужащие и говорят: «Да это вас встречают. С радостью!» Потом-то, конечно, поняли, что это шутка такая была. Удачная», — говорит Боев.
На вертушке новобранцев доставили кого куда. Боев и трое его сослуживцев отправились в Баграм.
«Бойцов нашей 113-й отдельной огнеметной роты 108-й дивизии придавали в дополнение к разным подразделениям как усиление. Специализация-то узкая — помогали, скажем так, «выкуривать» противника из сложных мест укрытия. Я имею в виду пещеры, ущелья. Не расставался со штатным РПО-А — это такие две трубы, а внутри различные капсулы со смесью», — говорит бывший армейский сержант Боев.
Первый бой
Впервые срочника Боева обстреляли почти сразу после приезда. Случилось это, когда выводили войска из Кундуза.
«Мы стояли на блокпосту в ущелье, а внизу — «зеленка». Мы так называли пересеченную местность с растительностью, камнями и оврагами, где противник мог укрыться, откуда ему было удобно вести прицельный огонь. Вот как раз со стороны виноградников и началась стрельба по нам. А перед этим к нам дехканин (крестьянин по-нашему) подошел, что-то спросить хотел. Он, скорее всего, разведчиком был, позицию хотел уточнить. К счастью, обошлось тогда без потерь», — вспоминает Боев.
Еще один обстрел закончился для Боева ранением.
«Мина разорвалась противопехотная. Получил осколочное ранение. Небольшое. Перевязали меня и на пару недель госпитализировали в Кабул. Считаю, что легко отделался. А один парень из моей роты погиб на посту — под обстрелом, меня Бог миловал. Всего наша рота потеряла семерых ребят за весь срок службы».
Местные жители
Настроение местных зависело от их политических взглядов. Те, что поддерживали правительство, к советским солдатам относились нормально. Те же, кто симпатизировал оппозиционным силам, днем улыбались, а ночью шли убивать советских солдат. Что же касается «душманов», то они были серьезным соперником.
«Они же не только с нами воевали. У них, у пуштунов, с детства мальчик знает, что такое оружие и как им управляться. Они с мальства знали, что такое смерть. По их вере умереть воином — это честь и дорога в рай. Не боялись, в общем, они смерти. Достойные были противники, ничего не скажешь. Сегодня, спустя 30 лет, когда стихли эмоции, об этом можно сказать. Но тогда они были врагом», — говорит Боев.
Сладкие моменты службы
Приятных мелочей в жизни солдата-«афганца» было немного, но все таки судьба посылала служивым небольшие подарки.
«Как-то подорвалась «бурбухайка» душманская. С опаской осматривали ее, думали вооружение, мины, а там... конфеты. Разноцветные, сосалки. Ох и долго мы их грызли всей ротой. Сейчас-то, понятное дело, никого не удивишь, а тогда, в советское время, это было что-то особенное», — говорит ветеран.
До сих пор Боев удивляется, как бедной стране удавалось насытить свой рынок товарами, которых в СССР не было и в помине.
«В их небольших магазинчиках (дукан по-афгански) были прекрасные платки, часы SEIKO и прочая электроника. Мы чеки получали каждый месяц, это национальная валюта их, копили. Потом, ближе к дембелю, готовились к возвращению — гостинцы брали родным, девушкам. Кто-то умудрялся купить даже видеомагнитофоны, автомагнитолы», — говорит Боев.
Последний день в Афгане
\
«Ехали на БТР сверху, уходили домой в Союз с улыбкой на лице. Там-то редко улыбаться приходилось. Признаюсь, как речку переехали, так камень с души свалился. Еще и живой-здоровый вернулся — это награда получше любой медали и ордена», — вспоминает свои эмоции Сергей Викторович.
С благодарностью отзывается о своих отцах-командирах.
«Вот был лейтенант у нас молодой, замкомандира роты, на все боевые с нами ходил. Только из Союза пришел. А старшина роты вообще два срока в Афганистане — старший прапорщик», — говорит Боев.
Сегодня Сергей Викторович и сам командир — целый полковник полиции, начальник отдела по вопросам миграции ОМВД Южное Бутово.
«Афган меня многому научил… Я там усвоил, что самое главное из командирских качеств — сберечь солдата», — рассуждает воин-интернационалист.
Он бережно хранит воспоминания о той войне, часто встречается с однополчанином, который единственный из его боевых товарищей живет в столице. За стеклом в его кабинете многочисленные грамоты от ветеранских организаций.
«Есть у меня и песня любимая — «А у разведчика судьба порой коротка, как рукопашный бой...» А любимый фильма про Афган — конечно, «9 рота». Здорово они атмосферу передали, дух того времени сложного. Особенно ротный мне там нравится, монументальный такой. У нас офицеры такие же были. Да и виды Афганистана те, что и у меня стоят перед глазами до сих пор», — признается Боев.
Глазами офицера
Дополнить картину вывода войск из Афганистана «Известиям» помог Иван Андреевич Замотаев — сегодня он военный пенсионер, гвардии полковник в отставке, а на момент вывода войск — замкомандира 350-го парашютно-десантного полка, начштаба.
Попал в Афганистан он со второй попытки. Первый свой рапорт написал будучи еще старшим лейтенантом, но на молодого перспективного офицера тогда были другие планы. В охваченную войной страну он попал через несколько лет уже майором, за плечами которого были Академия имени Фрунзе, многочисленные учения и тысячи часов чтения служебных документов о ведении боя. Вот только боевого опыта у майора Замотаева к тому моменту еще не было. Жизнь это быстро исправила.
«Я служил в Азербайджанском военном округе, оттуда военно-транспортным самолетом через Ташкент и попал в Кабул. В отличие от тех сослуживцев, что прибыли туда из средней полосы, климат я переносил хорошо — служил я в местности со схожими условиями. Прибыл я в конце апреля, а уже 1 мая попал под обстрел», — вспоминает десантник.
Общая задача полка была обеспечить выход колонны из Кабула. Замотаев встал на пост возле дороги, подразделения должны были обезопасить прохождение техники.
«Проще говоря мы отвечали за то, чтобы колонну никто не расстрелял, не разбомбил, не подорвал. Проверяли дорогу на наличие мин, уничтожали огневые средства противника, если говорить кратко. Я, как начальник штаба, передвигался на Р-142 («Чайка») — машина управления и связи на базе БТР. Там находились радиостанции — я поддерживал связь со своими подразделениями и с вышестоящим командованием. Иными словами, не в шеренге был и не в окопе, а на пункте управления. Вот на этом посту-то меня и обстреляли в первый раз. Огонь шел со стороны «зеленки».
Подвижный командный пункт полка во время выхода на боевые действия останавливался на блоке (выставляется на день, а на ночь снимаются).
«Ночью все подразделения собирались в одном месте — в базовом лагере. С охраной. А днем обратно блоки расставлялись. Причем, возвращаясь на прежнее место, саперам заново приходилось проверять каждый метр. Потому что на грунтовой дороге или на земле визуально обнаружить заложенный фугас было невозможно. Ни один боец наш не должен был даже с брони спрыгнуть, прежде чем кусок земли не проверят саперы», — рассказывает о непростых условиях службы отставной офицер. Вероятность подрыва была велика.
Боевое равенство
Условия быта солдат и офицеров в Афганистане не различались. Это касалось и питания, говорит собеседник «Известий».
«Спали все в палатках, в типовых спальных мешках. Питались либо сухими пайками, либо, при размещении на местности, — на полевой кухне. Никто там разносолов для отдельных групп не готовил: щи, каша с тушенкой. Мяса на «боевых» не было. Вода привозная во флягах, очищенная. Хлеб длительного хранения хорошо помню — на вид красивый, аппетитный, а на вкус — не очень, с горчинкой. Потому что он проспиртованный», — говорит гвардии полковник.
Состав горного сухпайка был немногим лучше стандартного. Помимо каш, галет туда входила консерва с супом-пюре, который можно было разогреть, баночка сока и пара шоколадок.
«Часто этим лакомством мы делились с афганскими детьми», — говорит офицер.
Форменное обмундирование (кроме знаков отличия) у офицеров и рядового состава тоже мало чем отличалось.
«Из всех головных уборов я предпочитал панаму. В ней и уши, и нос не обгорали», — говорит Замотаев.
Купить кое-что из гастрономических «изысков» можно было в магазинах военторга.
«Там были сигареты, минеральная вода «Боржоми» и напиток в металлических баночках SiSi. Очень он нам нравился. Чем-то по вкусу на «Фанту» похож. Там это был деликатес», — вспоминает ветеран.
Тонкое искусство переговоров
Бескровность во время операций по выводу войск и техники достигалась во многом благодаря контактам с местным населением.
«Мы старались перед прохождением колонн добиться понимания от местных жителей, чтобы исключить потери среди личного состава. Для этого мы приглашали к себе в гости старейшин из ближайших населенных пунктов, накрывали стол, пили чай, беседовали. У нас к ним было всего одно предложение: если с вашей стороны не будет провокаций, выстрелов, мы никогда первыми стрелять не станем. Медики наши, помимо прочего, делились с ними лекарствами — аспирин, цитрамон. Им это нравилось. Если добивались взаимопонимания, то колонна, как правило, проходила спокойно. Бывало даже, что афганцы между собой перестреливались, а в нашу сторону ни единого выстрела», — говорит полковник.
Иван Андреевич отдает должное бывшим врагам — на тот период это были подготовленные, обученные, оснащенные современной техникой противники. Вели боевые действия они достаточно грамотно, говорит.
«Ребята с нашего полка летали в Афганистан по местам боевых походов, встречались со своими противниками, теми самыми «душманами». Они нас оценивали, а мы — их. Они сказали, что мы поступали по отношению к ним честно, во всяком случае не подло, а они в свою очередь старались вести себя так же. Им есть с кем нас сравнивать. Плохо отзываются об американцах, говорят, что они не воины. А мы, дескать, знаем, что такое воинская честь», — говорит офицер.
Мы уходили последними
В последние недели пребывания 40-й армии в Афганистане полк Ивана Андреевича стоял за Салангом. Десантники все так же обеспечивали проход колонн, постоянно вступая в огневой контакт с противником, стремящимся нанести напоследок урон частям Советской армии.
«12 февраля мы подошли с афганской стороны к мосту через Амударью. До самого утра, с учетом песчаной бури, мы снимали все боеприпасы и грузили их на технику. Остался у меня только автомат с двумя магазинами — в моем БТР находились секретные документы и знамя полка. Каждый командир подразделения, проехав со своей колонной мост, мне докладывал: «Границу СССР прошел». Это была эмоциональная, трогательная минута. На этом война для нас закончилась», — рассказывает отставной полковник.
На той стороне моста (сегодня это территория Узбекистана, а раньше — СССР) ветеранов встречал оркестр. А иногда и родственники военнослужащих, которые чудом сумели добраться до южных рубежей страны.
«Труднее всего было тем, кто уходил из Афганистана в числе последних. Пожалуй, самая тяжелая задача досталась 350-му гвардейскому парашютно-десантному полку 103-й дивизии: обеспечить безопасный выход последних колонн и самому уйти без потерь…»
После боя сердце просит музыки вдвойне
Не только боями знаменит 350-й гвардейский парашютно-десантный Краснознаменный ордена Суворова полк, в котором служил Иван Андреевич, но и песнями. Из этого подразделения родом самая известная военно-патриотическая рок-группа «Голубые береты». Один из основателей ансамбля — старший прапорщик Олег Гонцов.
«Я не был свидетелем становления музыкального коллектива, это случилось раньше моего прихода — в 1986 году. Когда я попал в Афганистан, их песни уже звучали из каждой казармы, у каждого костра. А гимном нашего полка стала песня Гонцова «Знамя гвардейского полка». Наш знаменитый «полтинник» собирается каждый год на Новодевичьем кладбище у могилы Василия Филипповича Маргелова в 12 часов 12 февраля — в день и час, когда мы пересекли речку — то есть границу. На нашей встрече всегда звучит эта песня», — говорит Замотаев.
https://iz.ru/845425/ivan-petrov/domoi-za-rechku-kak-ukhodila-40-ia-armi...